Биографии великих людей

Гроот Георг Кристоф

Георг Кристоф ГРООТ

(21.01.1716-17(28).9.1749)

Живопись Георга Кристофа Гроота продолжает портретную линию «россики» первой половины 18 века, как принято называть творчество работавших в России иностранных художников. В его лучших портретах принципы рококо находят законченное стилевое выражение, обогатившее русскую культуру новой художественной традицией.

Георг Кристоф родился в Штутгарте. Как и брат Иоганн Фридрих, впоследствии известный мастер сцен охоты, изображений животных и птиц, придворный живописец елизаветинского двора в 1749—61 годах, он учился у отца — И. X. Гроота. Выписанный генералом Левендалем как портретист, с 1741 года Гроот работал в Ревеле. «Портрет генерала Левендаля с женой за чайным столом» (1741) — самая ранняя известная работа Гроота-портретиста. Выполненная в традициях северного барокко с его приверженностью натурализму, она характеризуется повышенным интересом к передаче антуража; формы несколько тяжеловесны, но манера письма достаточно свободна.

Гроот приезжает в Петербург в 1743 году. Два года как окончилось царствование Анны Иоанновны, сумрачное десятилетие, в котором, по словам исследователя, «царицыны мартышки и дураки, сказители и толкователи снов — завершенно выражают стиль эпохи». В тридцатые годы 18 века художественная жизнь России почти замирает: сосланы в Сибирь братья Никитины, многие иностранные художники уезжают из России; роль самого художника низводится до уровня оформителя фейерверков и маскарадов. В живописи нарастают архаизирующие тенденции, свидетельствующие о возрождении в живописи традиций допетровского «византинизма» — своеобразная реакция на «европеизацию».

В царствование Елизаветы (1741—61) жизнь двора, во многом определяющая развитие искусства, становится непрерывным праздником: «Елизавета была от природы одарена довольным разумом, но никакого просвещения не имела... с природы веселого нрава и жадно ищущая веселья, чувствовала свою красоту и страстна умножать ее разными украшениями...» Елизаветинское время — наивысший расцвет стиля барокко. В живописи это блеск внешнего великолепия, доминирующий интерес к чувственно воспринимаемой форме произведения и оставляющий в стороне внутренний мир человека. Отсюда — звучный, нарядный цвет, «живописная» поверхность полотна, пространственность композионной схемы, любовное внимание к аксессуарам — одежде, драгоценностям, интерьеру.

Мастерство рокайльного изыска «малера» Гроота отвечало вкусам двора, и с 1746 года он — придворный живописец.

Стиль рококо, проникнутый гедонистическим мироощущением, ярко проявил себя в художественной культуре Франции эпохи царствования Людовика XV. Рококо — в сущности, рафинированный вариант позднего барокко. Его отличает интимная игривость по сравнению с экстатическим величием и парадностью барокко, прихотливость и игрушечность

форм, большая живописность, меньшие размеры картин, рассчитанные на близкое рассматривание в небольшом пространстве интерьера. В России, где в середине 18 века наблюдается переориентация художественного вкуса на искусство Франции, элементы рокайля уже возникали в живописи Л.Каравакка и И.Никитина, например в портретах царевны Натальи Алексеевны (не позднее 1716, ГРМ) и барона С.Строганова (1726, ГРМ), но не получили в дальнейшем самостоятельного развития.

Гроот оттачивает свою манеру в парадных портретах, имеющих многочисленные повторения. 1743 годом датированы портрет вел. князя Петра Федоровича, впоследствии императора Петра III (ГТГ, повторение — ГРМ) и «Конный портрет Елизаветы Петровны с арапчонком» (ГТГ). В последнем определенно проявилась тенденция к превращению портрета в «сюжетную» картину. Эта работа, как и известный «Портрет Елизаветы в черном домино, с маской в руке» (1748, ГТГ, повторение — ГРМ) и парные конные портреты Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны, будущей императрицы Екатерины II (оба — ГРМ), концентрируют характерные рокайльные черты манеры Гроота. В интимном портрете Елизаветы сюжетная завязка задается карнавальным мотивом. Момент игры присутствует и в конных портретах Петра и Екатерины, повторяющих в общих чертах композиционную схему конного портрета Елизаветы. Относительно небольшие размеры, живописное изящество, «игрушечность» выражений и поз фигур на гарцующих лошадках, а главное — установка на нарочитую парадность привносят в образ ощущение чего-то «ненастоящего». Примечательно, что конный портрет Елизаветы был использован для фарфоровой группы, выполненной в 1740-х годах на знаменитом Мейсенском заводе в Саксонии.

Весьма значительна иконография Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны. Изображая великокняжескую чету, Гроот идеализирует модели. Он исходит скорее из представления об идеале властительных персон, нежели следует их индивидуальности. Как, к примеру, в их двойном портрете, где лицам Петра и Екатерины придано значительное выражение, несколько приукрашены их черты и слащаво-манерны жесты рук. Такой образ Петра далек от свидетельства Е.Дашковой, первой женщины — президента Российской Академии наук: «Поутру быть первым капралом на вахтпараде, затем плотно пообедать, выпить хорошего бургундского вина, провести вечер со своими шутами и несколькими женщинами и исполнять приказания прусского короля...»

Иные по характеру портреты знати, отмеченные чертами барочного натурализма: основателя нижнетагильских металлургических заводов А.Н.Демидова (1745, ГТГ), генерал-фельдмаршала кн. В.В.Долгорукова (до 1746, ГТГ), В.А.Шереметевой (1746, ГТГ), семьи князей Куракиных — обершталмейстера сенатора кн. А.Б.Куракина (ок. 1747, ГРМ), его сына, прапорщика Преображенского полка кн. Бориса (1748, ГРМ) и дочери кн. Анны (кон. 1740-х, ГРМ). В этих портретах, где модель заполняет почти все пространство холста, Гроот обнаруживает склонность к педантичной детализации лиц и аксессуаров.

В 1747 году художник создает серию картин для Большого дворца в Петергофе — «Аполлон и Дафна», «Каин и Авель», «Авраам и Исаак», «Лот с дочерьми».

А.САМОЙЛОВ

Литература: Молева Н.. Белютин Э. Живописных дел мастера М., 1965

[5]